Тихо спускались сумерки над Успенским храмом, окрашивая купола в мягкие оттенки заката. Братия обители, облаченная в праздничные ризы, уже собралась под древними сводами. В воздухе витал аромат ладана, смешанный с весенней свежестью — начиналось всенощное бдение в канун Недели Антипасхи, Фоминой седмицы. Пламя свечей трепетало, словно вторя молитвенному трепету сердец.
Служба этой ночью была особенной. В песнопениях, словно жемчужины, переплетались радость Воскресения и тихая грусть о тех, кто сомневался. Хор братии возносил голоса к самым куполам, повторяя вечное: «Христос воскресе из мертвых!» Но в каждом «Верую» звучал отголосок Фоминых вопросов — тех самых, что когда-то заставили Господа явить Свои раны.
На рассвете, когда первые лучи коснулись креста колокольни, монастырь огласил пасхальный трезвон. Колокола, будто живые, перекликались с птицами, возвещая Литургию. Под их перезвон храм наполнился людьми — братия, паломники, старые и юные. Всех объединяло одно: жажда прикоснуться к тайне, что ярче солнца.
Проповедь седмичного священника началась тихо, словно доверительная беседа:
— Фома… Он не требовал доказательств — он умолял о милости. Господь, зная это, не осудил, но дал ему руку, чтобы поднять из бездны сомнения. Разве не так Он поступает с каждым из нас?..
В толпе кто-то вздохнул глубже. Слова осязали душу. Ведь и сейчас, спустя века, люди ищут Бога в чудесах, но Он ждёт их в тишине сердца — там, где нет лукавства. «Блаженны невидевшие…» — звучало в памяти, но батюшка добавил: — А тем, кто, как Фома, нужен свет очей — Господь даёт его. Лишь бы искали.
Когда запели «Тело Христово приимите…», в окно упал луч, осветив Чашу. Казалось, само время замерло. А по окончании Литургии, когда священники с иконой Воскресения двинулись крестным ходом, даже облака расступились. Солнечный свет лился на молящихся, как благословение.
Чин Панагии завершил торжество. Братия, вкушая освященный хлеб, словно причащались ещё раз — не устами, а самой жизнью, где каждый миг может стать встречей с Воскресшим.
Уходя, люди не спешили. Кто-то смотрел на небо, кто-то гладил старую икону у выхода.
Храм опустел, но тишина не стала пустотой. В ней звенела пасхальная радость — та, что не кончается. Ведь Антипасха — не «вместо» Пасхи, а её глубина, где вера обретает крылья, даже если когда-то дрогнула.
